At least we were together holding hands
Flying through the sky

Уравнение никак не хотело получаться, но надо знать мое упрямство. Я все отказывалась признавать, что написание магистерской работы не получается делать по той же схеме, что и бакалаврскую: ночь гулять, ночь писать бессмертный труд. А, между тем, я больше не живу в тартуском студенческом кампусе, хожу на работу пять дней в неделю, живу добропорядочной семейной жизнью, и пью исключительно вино. Мои любимые украинские ребята, с которыми мы пели и спорили до хрипоты и до того, что по утрам я боялась открывать электронные тартуские газеты, уже не здесь, а на Майдане, откуда еще и просят меня не волноваться.

Бессвязно и путано.Я больше не помещаюсь в ту схему, а сообщники мои разбежались кто в какую заграницу. Из-за этих расползающихся по карте мира любимых людей ты становишься и сильнее, выучиваясь любить их со всеми рогами и копытами, и уязвимее, когда им угрожает опасность где-то далеко.

Таави рассказывал как-то, что на лекции по геополитики к ним забрел одинокий географ (геополитика принадлежит к модулю международных отношений, и, заманенные сладким названием, на предметы этого модуля к нам приходит много студентов других специальностей; а вот на election studies или comparative politics theories что-то никто, кроме истовых психов, не соблазнялся). Так вот одинокий географ следил за этими нашими вилами по воде про тысяча сто пятьдесят философских теорий, а потом не выдержал: «извините, так а какая теория-то правильная?». Этот вопрос, пожалуй, мог бы быть эпиграфом на сайте института политологии.

Из всех неисчисляемых достоинств Таави я, наверное, больше всего ценю именно это наше совпадение: он учил то же самое, в том же университете, за четыре года до меня и он не испытывает потребности в единственной правильной теории. Когда я приехала на первый курс, он уже был магистрантом и мы, посещая разные лекции в одних и тех же аудиториях, ходя по одним и тем же улочкам крошечного Тарту и зависая в одних и тех же барах ни разу не пересеклись тогда. И слава богу.

Еду в Питер, на перенаправленный телефон названивают всякие администрации (дорогие россияне, когда ж у вас рабочий день-то закончится уже, а?), пью горячий шоколад и закусываю эстонской шоколадкой, которую планировала привезти подружкам.
Взгляд упал на марципан… Липя, ты же любишь меня безвозмездно, правда?

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Любимая ранняя осень – самая элегантная. Пожалуй, единственное время года, когда я надеваю каблуки не только по протоколу, а просто так. Юбки – два сантиметра выше колена, шарфы, пальто.

Я достаточно безразлична к вещам, но меня завораживают натуральные материалы. Деревянный пол, льняная скатерть, керамическая посуда, хлопковая одежда. Они пропитаны уютом и светятся душой. Как можно надевать на себя синтетику – абсолютно непостижимо.

Осень – еще и самое загруженное время. Мы очень много работаем и под конец дня сбегаем с официальных ужинов – каждый со своего, в разных ресторанах, и в эти дни еще и в разных странах – чтобы одним разговором примириться с дневной усталостью. Еще несколько командировок и в начале ноября – неделя в Италии. Верное направление в верной компании. Поделитесь со мной чудесами про Рим и Флоренцию?

Все хорошо. Будьте умницами.

Десятый этаж МИДа – у меня почти ностальгия по практике. Это лучший панорамный вид на мой город. Я разглядываю его, как обычно щенячье-восторженно, умудряясь сохранять подобающее случаю серьезно-профессиональное выражение лица (боже-боже). Через час поднявшаяся метель заметает мою любимую картинку, оставляя только побелевшие силуэты и шпили, а потом проглатывает и их.

Январь – это хорошо. Январь – это вино, снег и нежность, а вот обязанности по последней моей сессии в него вписываются с огромным, неведомым мне до селе трудом. Бешенным усилием воли усадив мозг за написания очередных трактатов, непонятно, что делать со скандалящим мозгом: "женщина, вам что надо-то от меня, а? мне на работу завтра, отвалите!". Ммм. С усмешкой и почти завистью вспоминаю свой средневековый фанатизм, на котором прошли 4 года моего обучения. Я должна это закончить, правда. Oh sa pagan-pagan.

Однако, как бы там ни было, меня опять закинет в Москву 7-9 февраля, так что, одуванчики, девочки и мальчики, всех хочу. Обещаю привести единственное, что мы умеем производить, ну и даже немного поговорить с акцентом)))

А, ну и вот, эстонский колдплэй

Сходила на прошлой неделе в Киев, сотворила пару чудес и, сбежав ночью из отеля, пошла обнимать любимых хохлов. Вы знаете, у меня нет проблем ни с языками, ни с культурами – мне легко и уютно среди каких угодно китайцев. Но такого искрометного чувства юмора, как у православных, я, видит бог, не встречала больше ни у кого. Люблю.

У меня типа сессия, поэтому я в отпуске – такой камбэк к студенческой жизни с долгим утром и поздней ночью. А с отключенным телефоном вообще прекрасно жить. Ни интернет, ни социальные сети не способны так нарушать приватность, как такой привычный уже мобильник. Зло как оно есть. Не поддавайтесь))

Вообще, чем дальше, тем ощутимее банальнейшая банальность: нет ни бедных, ни богатых; ни счастливых, ни несчастных. Есть только люди, способные радоваться жизни, и те, кто не будет по-настоящему счастлив никогда, хоть что ты ему дай, хоть какие условия создай. И еще характер, который либо есть, либо нет.

Сангвинику, конечно, с одной стороны, легко, потому что ну чего там, а, переживем, бугагашеньки. Но сангвиников, по идее, только четверть. То есть вокруг вас будет в три раза больше человек, способных без передышки ныть, ууу. Знакомая говорит, мол, вы, сангвиники, все остальные психотипы ненавидите лютой ненавистью. Well, ну не то что бы, но да

Но я работаю над этим)

Я в поезде в Москву. Тут гламурненько.
Если мне удастся вырваться хоть на пару часиков пожмякать москвича Липю (Фея, ты сам уехал!!!) - это, конечно, будет грандиозно.
Я столько лет ныла про тартуское крепостное право - получи фашист гранату, диплoматический протокол - вот тут уже натурально не пикнешь. Велло, прости, мне стыдно.
Помолитесь за меня, а то стремно тааак.

Я теперь приезжаю в Тарту на один день. Потому что начальство у меня – наши алумни, и они все знают про нашу армию. По себе. Очень сближает. Так вот утром туда, вечером – обратно. Друзья спрашивают, как я буду чувствовать себя там исключительно гостем. А оказалось, что очень спокойно.

Мне до этого не приходилось бывать в городе, который знаешь очень хорошо, в котором долго жил, но в котором больше не живешь. Я даже в тартуские времена не могла видеть Таллинн с этого ракурса: потому что никогда не воспринимала себя по-настоящему отдельно от него.

А Тарту такой красивый сейчас: солнечный, но с яркими темно-синими грозовыми облаками, весь в осенних красках.

Это как добрая любовь, которая закончилась. Тебе ничего не нужно от этого человека – разве что б был счастлив – ты больше не любишь его так, как любил раньше, но все равно любишь. По-другому. Или это аура той, прежней, любви?

Через три часа я буду дома.

Тшш.